Курсовая: Импрессионизм

Курсовая: Импрессионизм

http://encycloped.narod.ru/ik/encyci7.htm

http://archive.kultura-portal.ru/archive/2000/29/rub7/1.asp

http://if.russ.ru/issue/5/20010626_vernis.html

http://www.culture.samara.ru/dictionary/046.html

http://amin.webservis.ru/personal/pismo14.htm

http://rchgi.spb.ru/iskustvov/vid_isk.html

http://www.impressi.hoha.ru/galery.htm

Введение

Импрессионизм (фр. impressionisme, от impression - впечатление) -

художественный стиль в искусстве последней трети XIX - начала XX вв., оказавший

огромное влияние на все последующее искусство. Представители его стремились

передать непосредственное впечатление от окружающего мира, изменчивые состояния

природы живописными средствами. Импрессионизм зародился в 1860-х годах во

Франции, когда Э. Мане, О. Ренуар, Э. Дега внесли в живопись многообразие и

сложность городского быта, свежесть и непосредственность восприятия мира. Для

их произведений характерны изображение случайных ситуаций, смелость

композиционных решений, кажущаяся неуравновешенность, фрагментарность

композиции, неожиданные точки зрения, ракурсы, срезы фигур рамой.

Революционные преобразования произошли в пейзажной живописи, когда художники

К. Моне, К. Писсарро, А. Сислей разработали законченную систему пленэра. Они

вышли писать свои картины на открытый воздух и получили возможность

запечатлевать, как простой будничный мотив преображается в лучах сверкающего

солнца, объемные формы как бы растворяются в вибрации света и воздуха.

Импрессионисты стремились изобразить видимый мир во всем богатстве сверкающих

красок, в присущей ему постоянной изменчивости и воссоздать единство человека

и окружающей его природы. Импрессионисты создали живописную систему, которая

отличается разложением сложных тонов на чистые цвета, накладываемые на холст

раздельными мазками с таким расчетом, чтобы при восприятии зрителем картины

издали происходило оптическое смещение этих цветов. Все это, а также цветные

тени и рефлексы создавали светлую, радостную живопись. Игра разнообразных

мазков, пастообразных и жидких, придавала красочному слою трепетность и

реальность, ощущение незаконченности, эскизности произведения. Таким образом,

происходило слияние нескольких стадий работы художника в единый процесс, как

бы замена картины этюдом. В отдельных приемах построения композиции и

пространства в импрессионизме заметно влияние японской гравюры. Для

импрессионизма характерна тенденция стирания четких границ между жанрами,

например слияние бытового жанра с портретом. Импрессионизм широко

распространялся в мировом искусстве, но многие подхватили лишь отдельные его

стороны обращение к современной тематике, эффекты пленэрной живописи,

высветление палитры, эскизность живописной манеры и т.п. В России яркими

представителями импрессионизма были художники К. Коровин и И. Грабарь,

воплотившие на своих полотнах необычайную меткость наблюдения, смелость и

неожиданность композиционных решений. В скульптуре импрессионистические черты

- кажущуюся не завершенность, незаконченность, схваченное на лету движение,

особую трепетность и фактурность поверхности бронзы и мрамора - восприняли О.

Роден во Франции и П. Трубецкой в России.

Свет в творчестве импрессионистов

"Лицом к лицу - лица не увидать, большое видится на расстоянии". Сто двадцать

пять лет назад группа художников мужественно выставила на суд людской

работы, переворачивающие привычное представление о нашем восприятии

мира.Течение, получившее название импрессионизм, распахнуло ворота искусству

двадцатого века, вывело творчество на совершенно иной уровень разговора со

зрителем (диалог чувств, обмен впечатлениями и мыслями). Новое, зеленое,

молодое с трудом пробивается сквозь асфальт старых стереотипов. Творческая

энергия импрессионистов раздвигала тесные рамки существующих официальных

требований, звала к новым открытиям и поиску. Отвергнутые цензорами,

материально неустроенные, художники продолжали свое движение вперед, к

неизведанному, и - как все первопроходцы - набивали шишки . Возможно, ведомые

поначалу духом озорного бунтарства, импрессионисты вышли затем на глубокое

осознание выбора своего неповторимого пути и долга. Долга воспитания вкусов

простых смертных, долга вести за собой , удерживаясь от соблазна угождать

сегодняшним запросам.

Так и просятся из памяти строки Окуджавы :

Каждый пишет, как он слышит.

Как он дышит, так и пишет - не стараясь угодить.

Так природа захотела.

Писать, творить, следуя своей природе, внутренним ощущениям. Не в угоду

существующим канонам и догмам. Не сворачивая с избранного пути, гоня прочь

соблазнительные доводы о благах и выгодах сиюминутных.

Таковым, думается, должно быть жизненное кредо каждого творящего. Увы, путь

искателей истин тернист, для сохранения внутренней свободы требуется сила и

убежденность в своем праве жить так, как считаешь нужным. Мы называем

смельчаками, авантюристами людей, избравших такую дорогу. Но забываем, что

для этих героев творить и дышать - одно. Просто жить, не дыша полной грудью,

для них невыносимо.. Каждый пишет, как он дышит.

Художники-импрессионисты почувствовали и ощутили непреодолимую потребность

писать полнокровно, признавая лишь зов сердца. Открытия в различных областях

науки, изобретение фотографии наводили художников на мысль о необходимости

пересмотра самого значения искусства и его методов.

Импрессионистами двигало предощущение новых, неизведанных горизонтов

человеческих возможностей. Пульс перемен стучал набатом в сердцах этих

парней, призывая дерзать, не оглядываясь назад, не останавливаясь на

достигнутом..

Дурманящий дух свободы буквально пропитывает холсты импрессионистов, восхищая

своим полетом. Исчезли грязные оттенки; словно столетия сидящие взаперти,

вырвались наружу чистые звонкие цвета и краски.

Сочной палитрой становится холст, на нем закружились в танцевальном вихре

яркие мазки. Работы импрессионистов - это настоящий праздник жизни, симфония

радости бытия. Миры их полотен трепещут, звенят и мерцают,

насквозь пронизанные светом... Импрессионисты открыли нам удивительный мир,.

Увидеть этот мир можно лишь изменившись внутренне, приняв иной способ

восприятия себя и окружающего пространства.

Работы импрессионистов несут в себе и глубокий философский смысл, особое

целостное видение мира. Ибо эти художники начали писать развеществленное

пространство, без границ, где одно перетекает в другое. Все едино в своей

первооснове.. Отдельных форм просто не существует. Весь наш мир состоит из

тончайших материй и мельчайших частиц, кружащихся в едином вихре. И воздух -

не пустота, он пишется также плотно, как и стол, и ваза, сливаясь в один

цветной ковер .

Творения импрессионистов принесли совершенно новое звучание живописи,

показали иные цели искусства, считая важнейшей задачей - умение передать,

уловить первые чувства, первые эмоции, возникающие при нашем

общении с миром. Они считают главным - умение писать картину на одном

дыхании, сохраняя свежесть первого восприятия, избегая детального

разглядывания. Умение донести до зрителя яркий образ, единый и сильно

воздействующий на все органы чувств. Картины импрессионистов пишутся на

плэнере, - и это запечатленные мгновения бесконечно меняющегося мира.

Импрессионистов обвинили в отрыве от реальности, а они приподняли свою

способность видеть мир и обнаружили иную реальность, скрытую за привычной.

Импрессионисты расширили границы возможного видения, боюсь , так и опередив

нашу способность это понять.. . Воздушные замки Моне, навеянные образом

кафедрального собора, - это уже мир грез и высоких материй. Это уже ощущение

света божественного творца, вдохнувшего жизнь во вселенную. В более поздних

работах импрессионистов

ощущается все более полное понимание художниками мудрости мироздания,

таинственного смысла жизни.

Клод Моне, Огюст Ренуар, Камиль Писсарро, Альфред Сислей, Эдгар Дега. Время

сделало импрессионистов всемирно известными и почитаемыми.. Но понятыми ли нами

до конца? Боюсь, мы так и не оценили толком всю меру глубины их открытий. И по

- прежнему немногие из нас способны так влюбленно, сочно и ярко видеть и

ощущать красоту бытия, улавливать каждое неповторимое мгновение жизни - как

первую песню. Импрессионисты всей своей щедрой душой стремились донести до

других людей свежесть своих впечатлений, огромную радость познанного.

Существует мнение, что эти ребята-художники здорово опередили свой век и

последующий, лишь приоткрыв дверь к неизведанным горизонтам возможностей

человека.

Ренуар

Пьер-Огюст Ренуар родился 25 февраля 1841 года в городе Лимож в семье

портного Леонара Ренуара. В 1844 году его родители переехали в Париж. Все его

детские воспоминания были связаны с кварталом Карузель, где бок о бок жили

представители самых разных классов общества. Ренуар был очень

впечатлительным, необычайно чутким ребёнком, но он умел быстро забывать

теневые впечатления жизни и жадно впитывать радостные. Он не любил смаковать

горести, интуитивно отворачивался от всего тяжёлого, и не потому, что был

беззаботен — при всей своей жизнерадостности и непосредственности он часто

впадал в задумчивость, о чём-то мечтал, — но он отличался редким душевным

здоровьем и чистотой. У него была естественная потребность видеть хорошую

сторону всего того, что с ним приключалось, а дурную отметать. Он умел

извлекать радость из любого пустяка. Ещё в раннем детстве, стоило ему взять в

руки цветные карандаши, которые ему иногда удавалось стянуть у отца, и он

забывал серое уныние будней. Синий или красный грифель в руках — и вот уже

небо становилось безоблачным.

Приходской регент посоветовал отцу Ренуара готовить своего сына к

музыкальному поприщу, но портной не послушался совета, он хотел, чтобы его

сын стал художником по фарфору и в 1854 году устроил сына на фабрику фарфора

братьев Леви. Ремесло, которым пришлось заниматься Огюсту, увлекло подростка.

Период ученичества длился недолго, очень скоро Ренуару стали поручать

расписывать маленькими розочками тарелки и чашки, а потом писать цветы на

более крупных предметах. Во время обеденного перерыва он наскоро перекусывал

в лавчонке какого-нибудь виноторговца, а потом торопился в Лувр и там рисовал

в галереях античного искусства. После работы он либо бродил по бульвару

Тампль, либо шёл на вечерние курсы рисунка на улице Пти-Карро.

В 1857 году дела на фарфоровой фабрике ухудшились, ручную роспись стало

вытеснять печатание и Ренуару пришлось искать другую работу. Через некоторое

время он устроился в фирму по росписи штор и преуспел в этом новом ремесле

так же блистательно, как прежде в фарфоре. Накопив достаточно денег, Ренуар в

начале 1862 года решился держать экзамены в Академию художеств. Уже 1 апреля

Ренуар был зачислен в Школу изящных искусств, тогда же он записался и в

мастерскую Глейра.

Стройный, узкокостный, метр семьдесят шесть росту, худое, несколько

удлинённое лицо, живые, подвижные светло-карие глаза и широкий, чуть выпуклый

лоб, — внешность человека нервного и впечатлительного. Именно так выглядел

молодой Огюст Ренуар, когда его приняли на отделение живописи в Школу. Там он

посещал вечерние курсы рисунка и анатомии. А днём работал либо в самой школе

с Глейром и другими преподавателями, либо в мастерской, которую Глейр открыл

лет двадцать назад. Ренуар ценил всё то, чему его обучали в мастерской. Он

придавал огромное значение технической стороне живописи, тому, что превращало

её в ремесло, "подобное столярному или слесарному делу". В эти годы он

подружился с художниками: Фантен-Латуром, Альфредом Сислеем, Клодом Моне и

Фредериком Базилем. В январе 1864 Глейр закрыл свою мастерскую из-за

грозившей ему слепоты. Ренуара это очень огорчило. Весной 1864 года друзья

поехали В Шайи. Там, по предложению Моне, они очень много писали на природе.

В Шайи Ренуар познакомился с Диасом и под его влиянием отказался от тёмной

живописи, здесь же он написал портрет Ромен Ланко, в котором чувствуется

влияние Коро. Заказ этого портрета был для него большой удачей, так как

финансовое положение Ренуара было достаточно тяжёлым. Но лишения и

неуверенность в завтрашнем дне никак не отражались на его поведении. Он

смеялся, шутил, точно жил без всяких забот. Он принадлежал к той породе

людей, на долю которых выпадает ничуть не меньше горестей, чем на долю

других, но они не желают им поддаваться. Ренуар не любил жаловаться, не

любил, чтобы его жалели.

В 1865 году Сислей предложил Огюсту поселиться вместе в квартире, которую он

снимал. Вскоре Ренуар знакомится с Лизой Трео. Ей было чуть меньше

восемнадцати, но высокая, здоровая и цветущая девушка казалась намного

старше. Она стала подругой Ренуара, который на протяжении нескольких лет

неустанно воспроизводил её черты. В эти годы учения, когда художник искал

себя, портреты Лизы как бы вехами отмечали его творческий путь, но, кроме

того, в них затаённо выражалась любовь художника ("Диана-охотница", "Лиза с

зонтиком", "Дама в лодке", "Девушка с птицей", "Летом. Цыганка", "Алжирская

женщина", "Купальщица с грифоном").

Салон 1866 года отверг работы Ренуара, а его положение совсем не улучшалось.

Сислей женился, и Ренуару пришлось съехать с квартиры, но, к его радости,

Базиль предложил Огюсту перебраться к нему. Ренуар продолжал работать в

Фонтенбло и в Париже, а в августе вместе с Сислеем гостил у семьи Ле Кёр в

Берке на берегу Ла-Манша. В Салон 1867 года Ренуар собирался представить

"Диану", но его ожидало разочарование: картину отвергли.

Теперь Ренуар стал следовать примеру Мане, стараясь продвинуться вперёд на

собственном пути. Мане не слишком заботился о моделировке, но зато полной

мерой воздавал дань цвету.

Салон 1868 года принял "Лизу" Ренуара, а также картины других

импрессионистов. Несмотря на то, что его работа привлекла внимание публики,

Ренуар еле-еле сводил концы с концами.

Летом 1869 года он вместе с Лизой поселился у родителей. Там он написал

портрет отца. Большую часть времени Ренуар проводил на берегах Сены рядом с

Клодом Моне. Их дружба не только стала ещё теснее, но и отражалась в работе.

Они вместе, помогая друг другу, приходили к общим взглядам на живопись и

постепенно разрабатывали новую технику, которой требовали эти взгляды. Это

лето было чрезвычайно плодотворным для их будущего, несмотря на то, что нужда

мешала их движению вперёд. Общие интересы и склонности художников сказались и

в выборе мест для работы. Сена от Буживаля до Аржантейя, Сена купален,

пестрящая воскресным многолюдством, стала владением Ренуара и Моне. Чтобы

передать радостное оживление этих сцен на пленэре, они стали писать мелкими

мазками, которые быстро накладывали на холст, повинуясь непосредственному

впечатлению. Нарядные картины, на которых запечатлена лёгкая, счастливая

жизнь! Ренуар на свой манер идеализировал мир из стремления к безмятежной

ясности, из любви к жизни. Он смотрел на мир благожелательным взглядом, не

замечая в нём зла и низости, ощущая только его поэзию.

В октябре Ренуар возвратился в Париж к Базилю. Салон 1870 года принял его

"Алжирскую женщину" и "Купальщицу с грифоном".

В период войны и Коммуны Ренуар устроился довольно-таки неплохо. 19 июля его

в составе 10-го кавалерийского полка отправили в Либурн, около Бордо. Там он

заболел дизентерией, и пока лечился и поправлялся, жил, как он сам

впоследствии рассказывал Жюли Мане, “в замке, где с ним обращались, как с

принцем. Он давал уроки рисования одной девочке и ездил верхом на лошади. Его

не хотели отпускать из опасения, что его могут убить”. Вернувшись уже в

послевоенный Париж, он снял комнату на улице Драгон. Он то и дело ездил из

Парижа в Лувесьенн, где теперь жили его родители.

В 1872 году Лиза вышла замуж, по этому случаю Ренуар написал портрет молодой

женщины и подарил его ей. В нём чувствуется нотка грусти, но Ренуару

несвойственно было долго печалиться. Житейские трудности не омрачали его

видения, не затуманивали безмятежного взгляда, которым он смотрел на мир.

Летом он присоединился к Моне, который жил в Аржантейе. В 1873 году он делает

неудачную попытку выставить в Салоне свою картину "Всадники в Булонском

лесу", но на этот раз почти не огорчается.

На первой выставке импрессионистов Ренуар выставил одну пастель и шесть

живописных полотен, среди которых были "Танцовщица" и "Ложа". В разгар сезона

Ренуар несколько раз приезжал к Моне в Аржантей, здесь он познакомился с

Гюставом Кайботтом.

В 1875 году, после распродажи картин импрессионистов, на которой Ренуару

удалось продать двадцать своих работ, он познакомился с Виктором Шоке,

который пришёл в восторг от живописи Ренуара и в ближайшие же месяцы купил

много его картин. Его покупателями также стали такие крупные коллекционеры,

как Шарль Дедон и банкир Шарль Эфрюсси. Но вскоре Ренуару посчастливилось

заручиться и более могущественной поддержкой издателя Жоржа Шарпантье. Таким

образом, он был принят в одном из самых блистательных столичных салонов,

хозяйкой которого была супруга издателя — Маргарита Шарпантье.

На второй выставке Ренуар представил пятнадцать картин, среди них этюд

"Обнажённая на пленэре", "Женщина за фортепиано", "Завтрак у папаши Фурнеза".

Через некоторое время он пишет картины: "Бал в "Мулен де ла Галетт",

"Качели"; выступает на страницах газеты Ривьера с заметками об архитектуре и

декоративном искусстве, упрекая архитектуру в несовременности и в подражании

старым образцам.

В 1878 году жюри Салона приняло работу Ренуара "Кофе", а в 1879 — портреты

мадам Шарпантье и Жанны Самари. Ренуар восхищался красотой актрисы и передал

на холсте её улыбку, искрящуюся голубизну глаз, свежее, как цветок, лицо.

Критика осыпала Ренуара похвалами и дела его пошли на лад. Летом семья

Бераров пригласила его к себе в поместье, на побережье Ла-Манша. Впервые в

жизни Ренуар наслаждался покоем, которое приходит с успехом, тем душевным

миром и беззаботностью, которые именно благодаря успеху и становятся

возможными по отношению ко всему, что не составляет предмета творчества.

В начале 1880 года Ренуар сломал правую руку, но не отчаялся и решил извлечь

пользу из несчастного случая, научившись писать левой рукой. Для очередного

Салона он написал "Ловцов ракушек" и "Спящую Анжель". В это же время он

знакомится со своей будущей женой — Алиной Шариго. Она была дочерью

виноградаря, который бросил свою семью и уехал в США за несколько лет до

войны. Её мать была швеёй и сама Алина тоже работала в швейной мастерской.

Она была почти на двадцать лет моложе Ренуара. Алина не разбиралась в

живописи, но поняла, что Ренуар — это личность, она с первых же его слов

почувствовала, как её влечёт к художнику, и сделала свой выбор. (Алина

изображена на картинах: "Лодочники", "Завтрак гребцов", "Материнство".)

Денежные заботы потеряли свою остроту для Ренуара. Его слава портретиста —

автора женских и детских портретов — всё росла. А в его душе в это время

нарастал кризис. Он сомневался в себе, с неудовольствием вглядывался в свои

полотна. Он не знал, к чему привёл его двадцатилетний труд, все эти поиски,

весь этот импрессионизм. Взвинченный, усталый, Ренуар работал мало и плохо.

Он начал изучать английский язык и собирался поехать в Англию, но потом резко

передумал и уехал в Алжир. Там он написал "Арабский праздник" и "Банановые

плантации". Вскоре Ренуар вернулся в Париж и написал картину "Завтрак

гребцов", на которой изобразил многих своих друзей. Этим полотном

заканчивался период импрессионизма балов и ресторанчиков, завтраков на траве

и зелёных беседок. К концу подходил целый период творчества Ренуара и его

жизни.

Через некоторое время он уехал в Италию, чтобы посмотреть Рафаэля. Творения

автора "Мадонны в кресле" глубоко растрогали Ренуара: "Это исполнено знания и

мудрости. Рафаэль не стремился, как я, к невозможному. Но это прекрасно."

Немного позже он поселился на Капри, где создал одно из лучших своих

итальянских полотен — "Белокурую купальщицу". Затем в Палермо он написал

портрет Вагнера, а потом поехал погостить в Эстак к Сезанну, где заболел

воспалением лёгких. На следующей выставке Дюран-Рюэль выставил двадцать пять

картин художника. Так как Ренуару ещё нельзя было из-за болезни возвращаться

в Париж, то он снова поехал в Алжир, а через несколько недель, подправив

здоровье, выехал во Францию. Творческий кризис, который он переживал, обрёл

истинный масштаб. Ренуар осознал пределы импрессионизма, он пытался в своих

работах достичь ясности древних мастеров, которая, по его словам, "вызывает у

нас ощущение вечности творения".

Проведя некоторое время в Варжемоне, он начал серию из трёх картин, которую

закончил к 1883 году. На каждой из них изображена танцующая пара: одна — в

Буживале, другая — в городе, третья — на лоне природы.

Деловая сторона к началу 1883 года складывалась неблагоприятно, жюри Салона

отвергло его работы, приняв только один портрет, а результаты выставок

Дюран-Рюэля были довольно скромными.

Ренуар продолжал заниматься творческими исканиями, прочитав "Трактат о живописи"

Ченнино Ченнини, с описанными в нём техническими приёмами и рецептами

живописцев XV века, он ещё больше убедился для себя в том, что художник

должен быть "замечательным ремесленником" и стал очень много значения в своих

работах предавать форме и выписыванию деталей.

Дюран-Рюэль год от году платил Ренуару всё меньше, а между тем Алина

забеременела и они нуждались в деньгах. Чтобы мать с ребёнком дышали свежим

воздухом, Ренуар вместе с семьёй переехал в небольшой городок на Сене —

Ларош-Гюйон. Несмотря на стеснение в деньгах, Ренуар был счастлив. Появление

ребёнка привело его в восторг, работа отныне шла лучше, приносила ему всё

большее удовлетворение. На родине Алины, в Эссуа, Ренуар написал "Причёску" и

"Материнство". Вскоре Ренуара навестила Берта Моризо, которую поразило

мастерство его рисунков. За исключением Моне и Моризо, Ренуар больше не

поддерживал отношений ни с кем из своих бывших соратников.

В мае 1887 года Ренуар выставил на Международной выставке своих "Больших

купальщиц". Его новую "жёсткую" манеру многие не одобряли, да и сам Ренуар

признавал, что "Купальщиц" спасал лишь их сюжет — обнажённая натура.

Обращаясь к жанровым мотивам, он впадал в банальность ("Девушки, играющие в

волан"). Ренуар утратил всяческую уверенность. Последовательные его

превращения ошеломляли всех, кто внимательно следил за его творческой

эволюцией, а их противоречивые суждения никак не возвращали его веры в себя.

1889 год начался для Ренуара приступом ревматизма, который поверг его в

состояние глубокой подавленности. Между тем в его искусстве уже проступали

черты, которые после долгих лет "строгой" манеры должны были возобладать в

его творчестве, но и период строгости не был для него бесполезным, он

вооружил его знанием формы, — знанием, существенно важным для него, но не

достижимым на путях одного лишь импрессионизма. После долгой череды лет,

когда его искусство обогащалось опытом исканий, наступил самый важный этап

его творчества: "Я не знал, хорошо ли, дурно ли то, что я делал, но я достиг

ступени, когда это уже было мне совершенно безразлично." Ренуар участвовал в

различных выставках ("Группы двадцати", художников-гравёров), посылал свои

работы в Салон. В 1892 году в мае открылась большая выставка его работ в

галерее Дюран-Рюэля. В этом же году он провёл месяц в Испании, куда поехал,

чтобы познакомиться с музеем Прадо и посмотреть работы Веласкеса, Гойи,

Тициана. Ренуар, вообще, много путешествовал, словно предчувствуя угрозу

ревматизма, который впоследствии пригвоздит его к дому.

В 1894 году умер Гюстав Кайботт, который завещал в дар государству свою

коллекцию картин при непременном условии, что они должны быть помещены в

Люксембургский музей, а затем в Лувр, а Ренуара он просил стать исполнителем

своей воли. В связи с этим делом на долю Ренуара выпало много хлопот, которые

завершились лишь через два года: представители власти в итоге отобрали

тридцать восемь картин и поместили их в пристройке Люксембургского дворца. За

это время произошло много смертей. Умерли сын Дюран-Рюэля, Жанна Самари,

Виктор Шоке, Берта Моризо и мать Ренуара. Но как бы альтернативой этим

печальным событиям было рождение второго сына Ренуара — Жана, которое словно

бы принесло художнику свежее дыхание жизни. Ренуар подошёл к завершающему

этапу раскрытия своей творческой личности. Он высвободил всё то главное, что

было заложено в нём, — главное и неповторимое.

А между тем здоровье его всё ухудшалось, ревматизм прогрессировал, с более

или менее затяжными приступами, боль то усиливалась, то отпускала. Ренуару

всё трудней становилось передвигаться, и он теперь опирался на палку. Его

руки, кисти были обезображены болезнью. Он лечился, но это не особо помогало.

Ренуар, несмотря на страдания, не лишился привычного добродушия и чувства

юмора. Ничто не нарушало его глубокой ровности духа и он продолжал писать

свои картины, полные восхищения жизнью, любви, радости и света.

В 1900 году ему присвоили звание кавалера ордена Почётного легиона, в 1895

году Алина родила третьего мальчика, которого назвали Клодом, а болезнь

художника всё обострялась, недуг поразил не только руки и ноги, но и был

парализован нерв левого глаза. Слава Ренуара всё росла, теперь его считали

одним из крупнейших мастеров современной живописи.

Вскоре Ренуар с Алиной решили навсегда обосноваться в Кане, где купили себе

усадьбу "Колетт". Болезнь Ренуара обострилась, у него отказали ноги, он

перенёс несколько серьёзных операций, а в 1911 году Ренуар уже стал офицером

легиона. Майер-Грефе написал книгу о Ренуаре, всё чаще устраивались выставки

его картин, слава продолжала расти. Ренуар стал заниматься скульптурой, но

из-за болезни не мог лепить сам, его помощником стал Ришар Гвино. ("Венера-

победительница", "Суд Париса".)

Началась война, все мысли Ренуара были теперь о его старших сыновьях, которые

сражались на фронте. Через некоторое время Пьера ранили в предплечье, а Жану

раздробило пулей шейку бедра, оба лежали в госпиталях, к этим несчастьем

добавилась ещё и болезнь жены, которая уже несколько лет болела сахарным

диабетом, но скрывала это от мужа и лечилась тайно. В июне 1915 она умерла.

Ренуар пережил жену на четыре с половиной года. 2 декабря 1919 года он

скончался. Но и в последнем проблеске сознания, в своём последнем желании

этот человек остался верен себе: он попросил карандаш, чтобы набросать модель

вазы.

Поль Сезанн

Поль Сезанн родился 19 января 1839 года в Эксе в семье банкира Луи-Огюста

Сезанна. Поль был странным ребёнком, таким же упрямым и сердитым, как его

отец; всегда стремился настоять на своём, иногда без всякого видимого повода

начинал вдруг неистовствовать, топать ногами. В то же время он был очень

ласковым, обожал своих родителей и сестрёнку Марию.

В 1849 году Поль поступает в школу Сен-Жозеф. Для него начинается новая

жизнь, но он быстро приспосабливается к ней. Поведение его зачастую кажется

странным или, по крайней мере, неожиданным. Он слишком подвижен, наделён

чересчур острой, почти болезненной, восприимчивостью. Трудно правильно понять

его, одновременно такого шумного и робкого, равнодушного и страстного,

нелюдимого и общительного — в зависимости от обстоятельств, от смены

настроения, различных вытесняющих друг друга впечатлений, какие он получает

от живых существ и вещей.

С 1852 по 1855 год Поль учится в коллеже. Здесь его хорошими друзьями

становятся Эмиль Золя и Батистен Байль. А закончив коллеж, поступает в

экскую школу рисования.

Сезанн мечтает уехать в Париж, чтобы учиться живописи, но по настоянию отца

вынужден поступить на факультет права в Эксе. В только что приобретённом его

отцом доме в Жа де Буффан Поль оборудует себе мастерскую. Наконец уговорив

своего отца, Сезанн в апреле 1861 едет в Париж, там он учится в мастерской

Сюиса, встречается с Писсаро и Гийоменом, часто посещает Лувр. На приёмных

экзаменах в Школе изящных искусств Сезанн проваливается и, обескураженный,

возвращается в Экс, где становится служащим в банке своего отца и продолжает

заниматься в школе рисования.

В 1862 году Сезанн снова едет в Париж (он понимает, что ему необходимо

регулярно менять место жительства, постоянное житьё в одном городе угнетает

его). Теперь Сезанн уже окончательно осознал своё призвание. Живопись для

него — своеобразная исповедь, средство избавления от навязчивых идей, с

помощью неё он выражает свой внутренний, сокровенный и сумрачный мир,

извлекая на свет из самых тёмных глубин души весь клубок одолевающих его

чувств и сдерживаемых желаний, позволяя воспалённой фантазии создавать

образы, в которых до маниакальности болезненная чувственность сочетается с

какими-то мрачными вымыслами. Свои неистово страстные композиции Сезанн

создаёт в приглушённых, мрачных, тусклых тонах, сквозь которые местами

вырываются яркие краски. Темперамента у него больше, чем знаний, и ему не

удаётся придать форму своим видениям. Постоянно не удовлетворенный, он не

дорожит своими творениями, они для него не больше, чем упражнение. В 1864

году он представляет свои работы в Салон, но их отвергают, в 1866 происходит

то же самое, но это почти не расстраивает Сезанна, вообще сам Сезанн за

последние годы сильно изменился. Напялив на себя красный жилет, явно щеголяя

им, он, бородатый, всклокоченный, умышленно старается прослыть невежей и

неряхой. Резкость его суждений, склонность к бахвальству и врождённая

застенчивость в сочетании образуют поразительную смесь. В своей мастерской

Сезанн живёт среди ужасающего беспорядка. Он запрещает подметать у себя "из

боязни, как бы пыль не осела на ещё влажные полотна". Всюду валяются кисти,

тюбики с красками, грязные тарелки с присохшей к ним вермишелью. "Эскизы

сплошным потоком" спускаются со стен до самого пола, где громоздятся, образуя

"оползень брошенных вперемешку полотен".

В 1868 году он продолжает свои поиски в искусстве. Снова и снова художник

мысленно обозревает этапы истории живописи, и если в портретах, а тем более в

композициях ему не всегда удаётся в своём стремлении к объективному реализму

побороть романтизм, то по крайней мере в натюрмортах он довольно часто к

этому приходит. В этом жанре он нередко достигает высокого мастерства и

создаёт произведения, в которых острое видение сочетается с яркостью

исполнения.

До 1870 года Сезанн попеременно живёт то в Париже, то в Провансе. Всё это

время много работает, пишет "Похищение", "Оргию", "Дом повешенного" и другие

картины. Он встречает будущую свою жену, девятнадцатилетнюю натурщицу Мари-

Гортензию Фике.

Во время войны, Сезанн уклоняется от призыва, происходящие события совершенно

не волнуют его, для него существует только живопись.

4 января 1872 Гортензия рожает сына, которого называют, как и отца, Полем.

В 1874 году Сезанн участвует в первой выставке импрессионистов. Эта выставка

производит очень много шуму, и если попадаются люди, которым удаётся увидеть

достоинства в работах Ренуара или Моне, Писсаро или Дега, то Сезанна почти

все считают каким-то сумасшедшим, пишущим в состоянии белой горячки. В

следующем году он знакомится с коллекционером произведений искусств Виктором

Шоке, который начинает собирать его картины. Для самого Сезанна его полотна

сейчас не представляют никакой ценности, он смотрит на них как на упражнения,

этюды, необходимые для будущей работы, о которой он мечтает. Маленькому Полю

художник предоставляет полное право нещадно рвать всё, что его душе угодно.

Сезанна это только умиляет.

Во второй выставке импрессионистов Сезанн не принимает участия, а в третьей

выставляет 17 натюрмортов и пейзажей. В 1882 году Салон наконец-то принимает

работы Сезанна.

В 1886-ом он женится на Гортензии; порывает с Золя из-за его романа

"Творчество", в котором тот описал судьбу художника, переживающего

трагический конфликт со своим искусством, художника, который пишет, кляня

свои "долгие, отчаянные усилия", и которому не суждено найти себя в искусстве

и быть понятым обществом, а прототипом для этой книги писателю послужил

Сезанн, тот Сезанн, каким он сам его видел. В этом же году умирает его отец,

оставляя сыну большое состояние.

В 1890 году Сезанн выставляет три картины в Брюсселе с "Группой двадцати", а

в 1895-ом проходит его первая персональная выставка в галерее Амбруаза

Воллара и два его пейзажа входят в собрание Люксембургского музея.

В 1900 году картины Сезанна фигурируют на выставке "Столетие французской

живописи", приуроченной к открытию Всемирной выставки в Париже. Национальная

галерея в Берлине приобретает один из его пейзажей, Морис Дени пишет книгу

"Апофеоз Сезанна". В следующем году он выставляется в Салоне независимых и в

Брюсселе на выставке "Свободная эстетика", а в1904 в новоорганизованном

Осеннем салоне живописи Сезанна посвящается целый зал.

Клод Моне

Большую часть юности Клод Моне прожил в Гавре, где его отец держал бакалейную

лавку, но юноша мечтал поехать в Париж, чтобы заниматься живописью. У Моне

была понятливая тётушка и она убедила его отца разрешить ему оставить

семейную лавку и провести испытательный, 1859 год, в Париже. Родные Клода не

противились его желанию стать художником, но им не нравились его независимые

взгляды, то, что он упрямо не желал идти проторенной дорожкой, и, в

частности, отказывался поступить в Школу при Академии художеств, поэтому

через некоторое время они перестали высылать ему деньги.

В 1860 году он занимался в Академии Сюиса, а в 1861 уехал на военную службу в

Алжир. Вернувшись оттуда больным, в начале 1862 года, Моне восстановил

отношения с семьёй. Но отец отпустил его в столицу при условии, что отныне он

пойдёт по "хорошей дороге". Моне нехотя подчинился. В Париже присматривать за

ним поручено было родственнику — художнику Тульмушу. Осенью он начал

заниматься в мастерской Глейра, где сдружился с Базилем, Сислеем и Ренуаром.

Моне был прямой, решительный, знающий, чего хочет, и уверенный в себе

человек. Уроки Глейра вызывали у него раздражение. Он проводил в мастерской

ровно столько времени, сколько было нужно, чтобы Тульмуш, вздумай он его

проверить, мог его там застать и не поднял бы тревоги. В январе 1864 Глейр

закрыл свою мастерскую из-за грозившей ему слепоты. Весной 1864 года друзья

поехали В Шайи. Там, по предложению Моне, они очень много писали на природе.

В этом же году Моне писал на пленере в Онфлёре вместе с Базилем, Буденом и

Йонгкиндом.

В 1865 он снял вместе с Базилем мастерскую в Париже, выставил в Салоне две

картины; написал работу "Завтрак на траве" для следующего Салона, но в

последний момент решил послать вместо него портрет своей подруги Камиллы

Донсье "Дама в зелёном" и пейзаж "Дорога в лесу Фонтенбло". Обе картины

приняли. Летом этого года в Виль-д'Авре он приступил к композиции "Женщины в

саду". Это первая большая картина, написанная Моне на пленэре, она

действительно была такой большой, что для того чтобы кистью доставать до

верхней ее части, ему пришлось вырыть в саду специальный ров.

Финансовое положение его в это время было чуть ли не катастрофическим. Он

боролся с тяжелейшей нуждой и даже сделал попытку покончить жизнь

самоубийством. Осенью ему пришлось бежать из Виль-д'Авре, спасаясь от

кредиторов. Когда в очередном Салоне не приняли его "Женщин в саду", Базиль

купил эту картину, чтобы помочь другу. Вскоре Камилла родила сына — заботы

увеличились, обострилась нужда. Это отразилось и на отношениях Моне с семьёй,

они окончательно разладились. Вдобавок, по необъяснимым причинам у него резко

ухудшилось зрение.

В 1870 он женился на Камилле, которая получила хорошее приданое, и на

некоторое время его финансовые трудности закончились.

В сентябре с началом войны Моне эвакуировался в Англию. Там он безуспешно

попытался выставить свои работы в Королевской академии, но зато познакомился

с известным торговцем картинами Дюран-Рюэлем, который взял его произведения

для своей выставки. В конце года Моне вернулся во Францию и снял дом в

Аржантейе на Сене. В следующем году он написал свою знаменитую работу

“Впечатление. Восход солнца”.

В 1873 Моне построил в Аржантейе лодку-мастерскую, чтобы писать на воде. В

этом же году он познакомился с Гюставом Кайботтом. Стремясь осуществить идею

покойного Базиля, Моне предложил своим товарищам создать ассоциацию, которая

защищала бы независимых художников и, главное, — устраивала бы их выставки.

Ассоциацию назвали "Анонимным кооперативным товариществом художников,

скульпторов и гравёров". На первой выставке этого товарищества, открывшейся

15 апреля 1874 года, Моне выставил двенадцать своих работ. И именно его

картина “Впечатление. Восход солнца” навела критика Леруа на мысль назвать

новое движение “импрессионизмом”(impression — впечатление).

В последующие годы Моне снова испытывает большие финансовые трудности;

картины его идут задёшево; тяжело заболевает жена, которая умирает в 1879

году. До 1880 года Моне продолжал участвовать в выставках импрессионистов. В

пятой же (состоявшейся в 1880 году) он не принял участия, потому что не желал

выставляться вместе с новыми художниками, которым покровительствовал Дега:

Мэри Кэссет, Полем Гогеном и Рафаэлли. А 7 июня 1880 года в помещении “Ла Ви

Модерн” состоялась его персональная выставка. В эти же годы он познакомился с

коллекционером Эрнестом Гошеде, который впоследствии сыграл важную роль в его

жизни. После смерти Камиллы жена Эрнеста покинула мужа и стала подругой

Клода. В мае 1883 он поселился вместе с госпожой Гошеде в Живерни. Моне не

испытывает более финансовых проблем. В эти годы он много путешествует, пишет,

выставляет свои картины на международных выставках, на выставке Двадцати в

Брюсселе, в Лондоне, в Королевском обществе английских художников, и у Дюран-

Рюэля в Нью-Йорке. В 1890 годы Моне создаёт свои знаменитые серии "Стога

сена" и "Руанский собор".

Альфред Сислей

Альфред Сислей родился в Париже, в семье преуспевающего торговца шелком из

графства Кент. В возрасте восемнадцати лет его отправили в Лондон — учиться

основным правилам коммерции; но большую часть времени он проводил за

изучением картин Тернера и Констебла. Работы этих художников укрепили его

решение сделаться живописцем. В 1862 году он вернулся в Париж — родители

поддержали его решение и посоветовали ему брать уроки у Глейра. В мастерской

этого художника Альфред познакомился со своими будущими друзьями: Ренуаром,

Базилем и Моне.

В 1866 году Сислей впервые выставил свою работу в Салоне; в этом же году он

женился на Марии Лескузек.

Сислей писал преимущественно пейзажи. Картины художника с видами Сены в Марли

получили признание за пределами круга импрессионистов в середине-конце 1870-

х. А в 1882 году его первые импрессионистские работы, показанные в Берлине,

произвели сильное впечатление на Георга Брандеса, голландского писателя и

критика:

“Другая картина Сислея, с виллами на берегу моря, настолько тонко освещена,

так изысканно мерцает, композиция ее до такой степени гармонична, что в ней

совершенно не к чему придраться. Тут нет ни малейшей попытки изобразить что-

либо, что невозможно при желании различить невооруженным глазом. Все это в

картине достигается посредством воздушной легкости и гармонии”.

Во многих отношениях Сислей был близок Моне, но у него почти отсутствовал

исследовательский дар. Сислей всегда стремился к передаче мерцающего цвета

водной поверхности, воздушности света, и умение соединить их в гармоническое

целое никогда не покидало его. Если не считать его случайных поездок в

Англию, на остров Уайт, а также в Уэльс, Сислей всю жизнь прожил в Морэ, на

Сене, неподалеку от Фонтенбло. Он участвовал в выставке импрессионистов 1882

года, но в целом контактов с ними почти не поддерживал.

Человеком он был раздражительным, беспокойным, легко возбудимым. С горячей и

трогательной жадностью он воспринимал любое выражение внимания или интереса

со стороны незнакомых ему людей, но со временем, одолеваемый

подозрительностью, начал избегать новых знакомых.

После войны родители Сислея разорились, и ему с тех пор до конца своих дней

предстояло жить в бедности. Сислей все больше уединялся и все увлеченнее

изучал новые методы выразительности, открытые его друзьями. Особенно его

интересовало то, как один и тот же пейзаж меняется в зависимости от времени

дня и времени года.

Вторую половину своей жизни Сислей провел в Морэ, около Санса, почти в полном

затворничестве, манера его письма за это время почти не изменилась. В 1881

году у него состоялась персональная выставка в галерее журнала “Ла ви

Модерн”. Его живопись нашла признание и в Америке, где его работы представил

торговец картинами Поль Дюран-Рюэль.

Умер Альфред Сислей в 1899 году от рака горла.

Гюстав Кайботт

Отец Кайботта, преуспевающий текстильный фабрикант из Нормандии, переехал в

Париж и приумножил свое состояние куплей-продажей недвижимости. Здесь в 1848

году и родился Гюстав. По настоянию родителей он нехотя избрал себе профессию

юриста, но, послужив во время войны девять месяцев в Мобильных патрулях на

набережных Сены, Кайботт решил оставить свою карьеру и стать художником. Беря

уроки у Леона Бонна, признанного живописца-академика, Кайботт достиг

удивительного технического совершенства. Его ранние портреты, пейзажи и

обнаженная натура, написанные им начиная с 1872 года, когда ему было двадцать

четыре года, отличаются высоким мастерством, в котором перенятая от учителя

виртуозная беглость кисти сочетается с тональностью, присущей Коро. К тому

времени он знакомится с художниками — завсегдатаями кафе Гербуа, с их

творчеством и принципами искусства, которых они придерживались. А в 1876 году

участвует в выставке импрессионистов, на которой представляет восемь картин.

Но в эстетическом отношении его интересы шли дальше приверженности

импрессионизму. Кроме того, подобно Базилю, он взял на себя роль одного из

основных спонсоров. На неудачном аукционе, организованном импрессионистами в

1875 году в отеле Друо, он купил картину Моне “Завтрак”, в стилистике которой

было много ему близкого. Он оказывал также большую помощь в организации

последующих выставок, изо всех сил стараясь урегулировать отношения между

участниками. Выставку 1877 года по праву называли “выставкой Кайботта”. За

свой счет он снял для нее помещение, оплатил расходы на рекламу и вместе с

Ренуаром занимался развеской картин. Часть выставленных работ Ренуара,

Писсарро, Дега и Моне поступила из собрания Кайботта: он покупал картины

главным образом для того, чтобы помочь их авторам. Его благотворительность не

знала границ: то и дело он давал Ренуару и Моне деньги “в долг” (в своем

завещании освободив их от возвращения этих денег), он снял комнату, в которой

Моне писал свои виды вокзала Сен-Лазар, а когда группа устроила в 1877 году

еще один аукцион своих работ, то “скупил” на нем принадлежавшие ему же

полотна по взвинченным ценам, чтобы увеличить общий доход.

Критик Жюль Монжуае писал о Кайботте: “Импрессионисты приветствовали его как

долгожданного новобранца. Он принес с собой все качества юношеской

непреклонности. Той юности плоти и духа, что заставляет нестись очертя

голову, невзирая на ошибки, не признавая разочарований, побеждая суровую

действительность. Он вышел на поле боя с видом избалованного ребенка. Ему,

застрахованному от нужды, сильному как никто, повсюду благоволила Фортуна. У

него была та особая, необычная смелость, свойственная только тем, у кого за

спиной заработанное тяжелым трудом богатство; и я знаю очень немногих, кто

подобно ему, забыл, что он вышел из этой среды, и полагал, что и ему

уготовано проложить собственный путь в этом мире. Его квартира на бульваре

Османа, рассчитанная на роскошь, обставлена с обыкновенным комфортом человека

со вкусом. Он живет с братом, музыкантом. Отношения у них странные: каждый

идет своей дорогой, не ведая, куда идет другой; один занимается живописью,

другой сочиняет музыку. Они не обсуждают друг с другом свои проблемы;

чувствуют по-разному, никогда не беседуют о музыке и живописи и свое родство

обнаруживают только в дружбе, придающей их отношениям теплоту и близость.

Таковы две жизни, идущих параллельно, но различно”.

Одна из самых значительных работ Кайботта — “Парижская улица в дождливую

погоду”, написанная в 1877 году. Ни на одной другой картине не выражено столь

убедительно воздействие на мужчин и женщин девятнадцатого века новых больших

городов, рожденных индустриализацией, политикой экспансионизма и бурного

развития капитализма. Вот мнение об этой картине Кирка Варндоу, автора

солидного исследования творчества Кайботта: “Интересных и значительных картин

у него много, но среди них нет ни одной такой монументальной (размером

примерно семь на десять футов), такой сложной, такой бесконечно

завораживающей, как этот перекресток в неподвижном, холодном воздухе

дождливого дня. Это одна из его красивейших, утонченнейших работ. Каменные

здания окутаны пронизывающей серо-голубой атмосферой. Серые тона, почти без

теней, отраженные омываемыми дождем поверхностями, придают картине холодную

оловянную тональность. Она подчеркнута синевато-серым и каштановым цветом

костюмов прохожих, медно-ржавыми фасадами зданий справа, густо зеленой

патиной бронзовых фонарных столбов и светло-зелеными искрами на ручках

зонтов.”

Умер Кайботт в 1894 году. Он завещал всю свою коллекцию в дар государству при

одном непременном условии: "картины должны быть помещены в Люксембургский

музей, а затем в Лувр". Ренуара он просил стать исполнителем своей воли. Но

это дело оказалось нелёгким, поначалу власти выразили согласие, но потом

началась волокита относительно всевозможных гарантий, и только через два года

они в конце концов согласились взять из всех работ тридцать восемь картин и

поместили их в пристройке Люксембургского дворца.

Берта Моризо

Берта Моризо родилась в Бурже в семье префекта. Её и сестру Эдму учил

живописи художник Гишар, который после первых же уроков отметил незаурядные

способности девушек и сразу высказал мадам Моризо своё беспокойство за их

будущее, ведь в среде крупной буржуазии того времени профессиональные занятия

живописью считались совершенно неподходящим и чуть ли не неприличным делом

для женщины. Но мадам Моризо такие мелочи не смущали, для неё было важно

только счастье своих дочерей и она совсем не собиралась запрещать им

рисовать.

В 1861 Берта знакомится с Коро и берёт у него уроки, а через три года

начинает выставляется в Салоне.

С 1868 начинается дружба Моризо с Эдуардом Мане. Двадцатисемилетняя Берта в

это время не замужем, она уже отвергла не одно предложение, и создаётся

впечатление, что замуж она и вовсе не собирается. Берта очень красива, но в

ней есть и ещё нечто завораживающее, не поддающееся словесному определению.

Её глаза такого насыщенно-зелёного света, что они кажутся чёрными, а взгляд

благодаря молочной белизне худого, резко очерченного, своевольного лица

каким-то особенно напряжённым. Они сразу нравятся друг другу, но между ними

стоят преграды респектабельности и светских привычек. Это явно взаимная

любовь, но любовь запретная, невысказанная и обречённая таковой остаться.

Оставаясь наедине, они ведут беседы обо всём на свете и особенно о живописи,

но никогда не позволяют вспыхнуть огню, лихорадившему обоих и

увеличивающемуся с каждым днём. Она оказала довольно значительное влияние на

творчество Мане. В это время она была куда сильнее его увлечена живописью на

пленэре. Ее картина “Гавань в Лорьене”, написанная ею на следующий год после

их знакомства отличалась такой современной техникой, какой не было даже на

задних планах его пейзажей. Берта часто позирует художнику, ему очень

нравится писать её. К другим женщинам, окружающим Мане, она относится с

ревностью, особенно раздражает Берту Эва Гонзалес, ученица художника. В

начале 1870 года она писала сестре: “Мане читает мне лекции, и в качестве

примера приводит эту вечную мадмуазель Гонзалес... она, мол, преуспевает. Тем

временем он вновь принимается за ее портрет — уже в двадцать пятый раз! Она

позирует ему каждый день, а вечером ей приходится мыть волосы мягким мылом:

что же заставляет ее позировать ему?!”

Во время войны Берта остаётся в Париже и покидает его лишь по совету своего

поклонника Пюи де Шаванна, когда начинается Коммуна. В следующем году она

совершает поездку в Испанию, чтобы увидеть работы Гойи и Веласкеса.

В 1874 году Моризо участвует в выставке импрессионистов, представляя на ней

девять своих работ; лето проводит вместе с семьей Мане в Фекане, а в декабре

выходит замуж за брата Мане — Эжена. Этот брак нельзя назвать одним из тех,

про какие говорят, что он свершился на небесах. К этому замужеству Берту

скорее подтолкнула мать, считавшая, что лучше, принеся некоторые жертвы выйти

замуж, чем оставаться независимой, но одинокой.

В следующие годы Берта продолжает участвовать в выставках импрессионистов, а

в 1879 она рожает дочь и на некоторое время оставляет живопись, но уже в

1880 снова берётся за краски и представляет свои работы на очередной

выставке. Картины Берты Моризо настолько свежи и непосредственны, что трудно

поверить, будто написание их не доставляло ей чистой радости. Однако письма

ее полны сомнений в своих способностях и просто раздражения. В 1875 году,

например, она писала Эдме из Коуза, куда она часто приезжала подлечить

хрупкого Эжена: “Сегодня я чувствую себя ужасно подавленной, усталой,

раздраженной, просто не в своей тарелке; это лишний раз мне доказывает, что

радости материнства — не для меня. Это ноша, которую не сбросишь, и, несмотря

на всю мою философию, есть дни, когда мне хочется горько жаловаться на

несправедливость судьбы. Работа идет плохо и не приносит мне утешения. Каждый

раз одна и та же история. Никогда не знаю, с чего начать... Я почти ничего

не делаю, а то малое, что сделано, кажется мне кошмарным..."

В 1883 году умирает Эдуард Мане, смерть друга была большим потрясением для

Берты, к тому же ей ещё довелось присутствовать у постели умирающего и видеть

страшные мучения этого человека. После смерти Мане она вместе со своим мужем

занимается устройством ретроспективной выставки живописца и продажей его

имущества.

В 1884-ом Моризо организует у себя салон для друзей из мира искусства —

Ренуара, Моне, Дега, Малларме, в 1887-ом демонстрирует свои работы на

Международной выставке, проходившей в галерее Жоржа Пти. В этом году она

сильнее сближается с Ренуаром, он подобно большинству посетителей дома Берты

Моризо, находится во власти необычного, гордого обаяния этой печальной

женщины, чья отстраняющая холодность скрывала — это угадывалось без труда —

величайшую ранимость, пылкость, целый потаённый мир страстей. Берта не

походила на женщину, удовлетворенную жизнью, слишком много грусти было во

взгляде её глаз. В мастерской, как и в других комнатах своей квартиры, она

развесила картины Эдуарда Мане, они воскрешали её память о покойном. "Никогда

ещё я не видела столь выразительного лица... — говорила она о нём. — Это

обворожительный человек. И он мне очень нравился."

В ноябре 1888 Моризо с семьёй поселилась на юге, в Симиезе, в доме,

окружённом огромным садом с апельсиновыми деревьями, а в 1890 они переезжают

на дачу в Мези близ Мелана. Состояние здоровья её мужа с каждым днём

ухудшается, повышается его нервозность, временами она становится чрезмерной и

Берте приходится пережить немало страданий. В Мези её часто навещает Ренуар,

который к этому времени становится её хорошим другом.

Зимой 1895 года заболевает гриппом дочь Берты, Жюли. Сама Берта находится в

сильном волнении и вскоре тоже заболевает, грипп осложняется воспалением

лёгких и 2 марта 1895 года Берта Моризо уходит из жизни.

Эдуард Мане

Эдуард Мане родился 23 января 1832 года в Париже в семье буржуа. Кроме него в

семье было ещё два мальчика — Гюстав и Эжен. Самые лучшие минуты для Эдуарда

наступали по вечерам, когда дядюшка Фурнье (брат матери) коротал досуг вместе

с его родителями и другими завсегдатаями дома. Он доставал свой блокнот и

делал наброски, а маленький Эдуард следовал его примеру, внимательно

прислушиваясь ко всем советам и замечаниям дяди.

С самого рождения отец прочил сына в магистратуру, но из всех предметов,

которые Мане изучал в коллеже его интересовали только рисунок и гимнастика,

на остальных он смертельно скучал. Не удивительно, что учился он там ужасно.

Вообще, Мане был очень беззаботным, легкомысленным ребёнком, совершенно не

похожим на своего серьёзного и строгого отца. По выходным он с дядюшкой и с

другом по коллежу Антоненом Прустом отправлялся на прогулку, во время которой

они или делали наброски на природе, или же ходили в музеи, главным образом в

Лувр. Между тем учится в коллеже он всё хуже и хуже, к этому прибавляется и

его плохое поведение. Отец бранит сына, но Эдуард заявляет, что у него нет ни

малейшего призвания изучать право и что он хотел бы стать художником. Отец

приходит в ярость, он не может заставить сына продолжать изучать право, но

позволить ему стать художником он не намерен и, в конце концов, он разрешает

ему выбрать себе любую профессию, за исключением профессии художника. Мане

решил стать моряком. Предельный возраст для поступающих — 16 лет, но для

тех, кто в течении 12 месяцев плавал на борту государственного судна, срок

продлевали до 18. В декабре 1848 года Мане отправляется в плавание на судне

"Гавр и Гваделупа". Профессия моряка ему совершенно не понравилась, к тому же

ещё в самом начале своего пути корабль попал в бурю. Но и после того как море

успокоилось, Эдуарду не нравится на корабле, его удручает монотонность такого

существования. "Всегда небо и вода, всегда одно и то же, это отупляет".

Мане был очень рад наконец-то вернуться домой после путешествия и здесь он

ещё раз разговаривает с отцом о своём будущем. Теперь ему удаётся его убедить

и в январе 1850 года Мане поступает в мастерскую Тома Кутюра. Добившись права

работать в его ателье, он почувствовал себя по-настоящему счастливым. Помимо

сеансов в мастерской Кутюра, Эдуард работает ещё и в свободной академии

Сюисса.

В этом же году Мане встречает свою будущую жену — пианистку Сюзанну Ленхоф.

Через некоторое время он узнаёт, что она забеременела, но из-за отца не может

на ней жениться, он рассказывает обо всём матери, и в конце концов всё

устраивается: распространяется версия, что ребёнок не сын Сюзанны, а её брат.

Дела в мастерской ухудшаются, между Мане и Кутюром растёт напряжение. Учитель

привык видеть в своих учениках только поклонников своего таланта, пытающихся

стать "маленькими Кутюрами". А у Мане на всё свой взгляд. Он часто спорит с

учителем, многое ему здесь не нравится, у него создаётся впечатление, что,

оставаясь в мастерской, он топчётся на одном месте. Он понимает, что всему,

чему он мог здесь научиться, он уже научился и в апреле 1856 года покидает

ателье и снимает собственную мастерскую вместе с Альбером де Баллеруа. Летом

этого года Мане много путешествует, он посещает Голландию, Германию, Австрию

и Италию.

В это время Мане очень неуверен в себе, его часто терзает беспокойство. Он то

впадает в возбуждённое состояние, то так же внезапно падает духом; с одной

стороны, ему хочется стать одним их тех художников, кем все восхищаются, чьи

имена у всех на устах, кого обхаживают торговцы, с другой стороны, он

презирает живописцев, пользующихся подобными привилегиями. В нём как бы

сосуществует одновременно несколько натур: элегантный молодой человек,

который развлекается, шутит и состязается в остроумии с бездельниками,

завсегдатаями Бульвара; мальчик, который покорно слушается своего папеньку и

аккуратно, каждый день в определённый час возвращается в родительский дом;

тайный возлюбленный Сюзанны и тайный отец; ученик Кутюра, изнемогающий от

желания скорее заполучить медали, награды, попасть в Институт; и наконец, тот

Мане, о каком ещё никто не догадывается, — искатель новых путей,

сосредоточенный и беспокойный человек, чьи глаза видят то, чего другим видеть

не дано.

В 1858 году начинается дружба Мане с поэтом Бодлером; в этом же году он пишет

"Любителя абсента" для Салона 1859 года, но к его разочарованию жюри Салона

отклоняет картину. Зато в следующем Салоне, где он выставил "Гитарреро" и

"Портрет родителей", он имеет большой успех и даже удостаивается "почётного

упоминания". В следующие два года Мане много работает, выставляется в галерее

Мартине. Жюри очередного Салона не принимает ни одной работы Мане, он в свою

очередь выставляется в "Салоне отвергнутых", где его картины, особенно

"Завтрак на траве" вызывают невероятный скандал. Повешенную в глубине

последнего зала картину плотно обступают, она вызывает такой гомерический

хохот, такой оглушительный шум, каких не доводилось породить ни одному

живописному произведению. Чего только не увидели в этой картине, какими

только словами её не называли! Чаще всего среди гула толпы звучали слова

"непристойность" и " неприличие". Мане совершенно не ожидал такой реакции на

своё произведение, он хотел себе славы, известности, но не такой. Теперь его

считают проходимцем, который ищет скандала, его имя произносят как нечто

оскорбительное.

Но художник не отчаивается и продолжает добиваться своей цели, на этот раз он

хочет создать что-то наподобие "Венеры Урбинской" и пишет "Олимпию", которую

выставляет в Салоне 1865 года. "Олимпия" вызывает ещё больший скандал, чем

"Завтрак на траве", ею возмущаются ещё сильнее. Мане называют ударившимся в

порнографию скандальным мазилкой, который не побоялся швырнуть вызов

общественному мнению и осквернил ту высшую форму искусства, какой является

изображение женской наготы, написав проститутку. Каких только "тревожащих

симптомов" не усматривают в его "Олимпии"! Надо же дойти до того — что за

извращённый демонизм! — чтобы изобразить у ног этой невзрачной гетеры кота,

чёрного кота! Придираются и к тому, что на картине изображена чёрная

служанка, усматривают вызов и в черной ленточке на шее Олимпии,

подчеркивающей ее наготу и незащищенность. Название картины (предложенное

писателем Закари Астрюком) тоже вызывает возмущение, потому что Олимпиями

принято было именовать великосветских шлюх. И, вообще, поза, внешность

Олимпии многими воспринимались как аналог эротических и порнографических

фотографий, рынок которых в те годы процветал в Париже. Таким образом, имя

Мане приобретает ещё большую скандальную известность.

А вокруг Мане тем временем образуется своеобразный круг его друзей и

почитателей. Все вместе они чуть ли не ежедневно собираются в кафе Гербуа.

Мане очень дорожит их поддержкой. Отвергнутый представителями официального

искусства, заклеймённый критикой, осмеянный публикой, он черпает в этой

группе так необходимую ему теплоту (публика и пресса называют всех этих людей

"Бандой Мане или "Батиньольской школой").

В 1867 году во время Всемирной выставки Мане устраивает частную выставку

большей части своих самых лучших работ в надежде на то, что его наконец-то

поймут и оценят по достоинству, но всё остаётся по-прежнему: те же шутки и

насмешки, народ посещает выставку только для того, чтобы вдоволь насмеяться.

В следующем году Мане заводит дружбу с Бертой Моризо. Они нравятся друг

другу, но между ними стоят преграды респектабельности и светских привычек.

Это явно взаимная любовь, но любовь запретная, невысказанная и обречённая

таковой остаться. Оставаясь наедине, они ведут беседы обо всём на свете и

особенно о живописи, но никогда не позволяют вспыхнуть огню, лихорадившему

обоих и увеличивающемуся с каждым днём. Порою, когда Берта появляется в

ателье, Мане в приливе экзальтации хватает кисти — пусть только Берта не

шевелится! — и торопится запечатлеть её черты. Вызываемое Бертой чувственное

возбуждение превращает этого живописца в лирика. И искусство Берты, и

искусство Мане питается невыраженной любовью, её обоюдными мечтами. Мане

написал много портретов Берты, самый известный среди них — "Отдыхающая".

Почти в это же время другая молодая художница Эва Гонзалес начинает работать

под руководством Мане, между нею и Бертой сразу же возникает своеобразное

соперничество за внимание художника. Мане начинает писать портрет Эвы, но

работа продвигается очень медленно, он переписывает её голову больше двадцати

раз.

Во время войны Мане участвует в обороне Парижа, осаждённого пруссаками, а

когда она заканчивается, уезжает на море и тут узнаёт о начавшейся революции.

Вскоре он возвращается в Париж, где свирепствуют репрессии, он делает

зарисовки страшных уличных сцен расправы версальцев с коммунарами. Всё

виденное вызывает у Мане глубокую нервную депрессию. Кроме того, во время

осады Парижа у него возникают болезненные ощущения в ноге, которые

напоминают ему об укусе, полученным ещё в его молодые годы во время плавания

на "Гваделупе" (корабль стоял у берегов Бразилии, и именно там в джунглях

Тижука его укусила змея, нога тогда болела около двух недель).

Съездив отдохнуть на море, художник немного успокоился, однако нельзя

сказать, что он стал чувствовать себя намного лучше. Сейчас он считает себя

чуть ли не неудачником. Многие художники его возраста зарабатывают намного

больше, чем он, и обеспечивают себе очень даже достойное существование, а

Мане приходится постоянно одалживать деньги у матери. Но скоро его дела

заметно улучшаются. 1872 год оказался удачным для художника: он знакомится с

известным торговцем картинами Полем Дюран-Рюэлем, который покупает у него

довольно много его работ, одновременно появляются и другие любители: банкир

Анри Гехт и его брат.

В 1873 году Мане выставляет в Салоне "Кружку пива". Картина имеет огромный,

оглушительный успех, все поздравляют художника, его чествует весь Париж,

везде, на всех витринах, выставлены репродукции этой работы.

Но в следующем Салоне ему везёт намного меньше, на этот раз принимают только

одну из представленных им работ, "Железную дорогу", да и ту с целью показать

публике пример заблуждений и доказать, что Мане остался тем же неисправимым

шутником. В этом же году проходит первая выставка импрессионистов, но Мане в

ней не участвует, он не хочет себе ещё более скандальной славы, для него

единственный верный путь к успеху — это добиться медали и стать художником

вне конкурса.

В последующие годы Мане работает в разных направлениях, он пишет и на пленэре

и в мастерской, под его кистью рождаются как и очень красочные, напоенные

светом импрессионистские полотна ("Аржантей"), так и довольно тёмные работы,

больше похожие на его раннее творчество того времени, когда он только покинул

Кутюра.

В 1877 году у Мане начинается атаксия, болит всё та же левая нога, да и общее

состояние художника не очень хорошее. Он устал, устал от неприятностей, от

этого сражения с Салоном, с обществом, от всех тех затруднений, встречающих

его на каждом шагу. Два следующих года он лечится, не теряя надежды

выздороветь, продолжает много работать. Выставляется в салоне 1880 года ("У

папаши Латюиль"), а также устраивает персональную выставку в галерее газеты

"Ла ви Модерн". Уважение к его искусству растёт, за несколько лет

общественное мнение изменилось, теперь уже многие считают его выдающимся

художником, а болезнь Мане тем временем продолжает прогрессировать, боли в

ноге становятся острее, повышается и его нервозность.

В 1881 году Мане получает в Салоне медаль второго класса и становится

художником "вне конкурса", в этом же году он награждается и орденом Почётного

легиона.

В 1882 болезнь его резко обостряется, ему становится всё труднее и двигаться,

и работать, он уже составляет завещание; 19 апреля 1883 года ему ампутируют

ногу, а через 11 дней он умирает в чудовищной агонии на руках своего сына.